Мы гуляли по невероятных размеров территории парка, в некоторые моменты я бы даже его назвала лесом. Переходили от фонтана к фонтану, я слушала о причудливых шутках Петра - о передвижном фруктовом саду, о любви к шутихам. Я ходила по дорожкам из мелкого гравия и представляла, как должен был у дам пачкаться подол платья. Воздух был влажен и сыроват. Когда мы только заходили в заповедник, Ирина Михайловна произнесла такую фразу: "Я люблю VIP-туристов тем, что...". Я задумалась. Это про меня? Даже в голову такое не пришло - мы просто гуляли вдвоем, она мне рассказывали интересные истории.
Обойдя несколько фонтанов, мы решили сесть передохнуть. Рядом выступали музыканты, играли на трех ксилофонах, это было бесподобно. Речь у нас зашла о билетах в музеи, о категории "граждане РФ". Я рассказала, как в Исаакие увидела, что не соответствую определению, и собиралась менять билет. Ирина Михайловна начала убеждать меня, что я не должна здесь чувствовать себя иностранкой. А как может быть иначе? Сколько бы общего у нас не было, сейчас мы живем в разных странах, и уже исходя из этого, мыслим по-разному. Относительно недавно я определила для себя слово, которым можно охарактеризовать нынешних россиян - это "чопорные". Насколько помню, в истории российская знать активно подражала французам, максимум немцам, голландцам, но откуда эта английская чопорность?
Ирина Михайловна вспомнила, как была в Украине, в Днепропетровске. Ей, как и маме, запало в душу слово "гудзик", уж не знаю, чем оно им всем так нравится.
На берегу залива стоит чудесный одноэтажный домик "Монплезир" (mon plaisir). Голландский стиль, который мне так не нравился в Голландии, здесь пробудил умиление и восторг. Простой в архитектуре, небольшой домик из красного кирпича стоит у кромки воды, где отделена терраса. Справа виднеются Питерские купола, слева - Кронштадт. Если бы мне здесь предложили жить, согласилась бы незамедлительно - тут легко дышится, здесь витает неисчерпаемое вдохновение, приносимое ветром из дальних далей, хочется всегда улыбаться, и в дождь, и в холод оставаться здесь.
Мы дошли до Марли, побродили там немного и повернули к выходу. Застывшая скорбь Николая I и его жены по их дочери не оставляет равнодушным. Кроме всего прочего, Ирина Михайловна рассказала, как император в своей манере выразил одобрение архитектору Клодту: "Клодт, Вы делаете лошадей лучше, чем жеребцы". Юморной дядька.
От заповедника шел автобус до Балтийского вокзала, который, как я узнала благодаря променаду за сим-картой, находится недалеко от меня. Мы планировали следующий день, я объяснила, что это мой День рождения, и хотелось бы чего-то особенного. Ирина Михайловна уверила, что Царское село - это то, что нужно. Поэтому на субботу, двадцать второе, мы договорились встретиться снова.
Переодевшись, я поехала в город, на Невский. Мне нужно было платить за оставшиеся дни в гостинице, но менять деньги у Техноложки я не стала. Решила сделать это в центре. Я стала искать ближайший банк, свернула на перпендикулярную Невскому улочку. Там, наконец, обнаружила те картины, точнее репродукции, висевшие прямо на домах - проект, о котором я читала в самолете. Зайдя в парочку банков, поняла, что прогадала - нужно было менять у себя. Здесь курс меня не устраивал, и я тщетно пыталась найти нечто приближавшееся к 31,7.
В предыдущие дни я гуляла в основном по левую сторону от Невского, если стоять лицом к Неве. Сейчас я исходила все прилегающие улочки по правую сторону. Здесь было так же мало людей, лишь один-два прохожих попадались на пути. Дома смотрелись опрятнее и веселее. Было приятно пройтись мимо площади Искусств, мимо фешенебельных отелей. Пространства здесь было больше и дышалось легче. На одной из улочек я набрела на украинский ресторан, от чего потеплело в душе. Заходить туда я не стала - все еще была озабочена вопросом обмена денег.
В полуподвальном помещении одного из домов располагался обменный пункт. Я спустилась, но дверь оказалась закрытой, хотя по времени он еще должен был быть открыт. Налево вела дверь в обувной магазинчик, куда я заглянула спросить, открыт ли пункт обмена. Приветливая девушка посоветовала подождать, она была разговорчива и о чем-то спрашивала, рассказывала. Я показалась ей итальянкой, но выяснилось, что мы землячки. Она давно уехала из Украины, из какого-то провинциального городка. В Питере ей нравилось. Я спросила, почему она здесь остается.
- Здесь больше возможностей, - ответила девушка, сидя в полуподвальном помещении обувного магазина. - И Вы переезжайте.
Я поблагодарила за совет и распрощалась. Деньги я так и не поменяла, решила подождать до утра. Этим вечером хотелось посидеть в какой-нибудь кафешке на Невском, среди людей, среди шума. Эта улица казалась единственной живой, в обе стороны сновала молодежь, они были повсюду и не давали на секунду остановиться. Мне стало некомфортно, я перешла на другую сторону.
В первый же день, когда я зашла в метро, удивилась, что вывешены афиши питерских театров на август месяц. В Киеве ничего не работало. Я определила, что обязательно пойду за время пребывания в какой-нибудь театр. Возле Гостиного двора были кассы, и я снова стала узнавать цены и репертуар. Двадцать второго в одном из театров выступали москвичи, а что особенно - Ефремов. Я не решалась. Пошла дальше, уже темнело. Зазывали на различные экскурсии, бодрый голос был записан и неустанно предлагал прогулку по каналам. Порой это надоедало, но, думаю, было бы лучше, если б в Киеве где-то еще кроме вокзала не смолкал вот такой голос. Мы словно живем под лозунгом Киев - для киевлян, не допуская мысли, что у нас могут быть туристы. Город для жизни. С точки зрения атмосферы, это хорошо. А вот с финансовой... ой ли.
Я купила себе журнальчик и села на летней площадке японской кафешки. Сервис там был никудышный, официанты гордо смотрели вдаль, поверх голов, едва обращая внимание на посетителей. Подниматься и искать дальше не хотелось, тем более что мой официант был единственным нормальным. Я читала надписи на футболках персонала и ждала заказ. Настроение подупало. Наверное, я просто устала. Потому, поев, я сразу поехала в отель. Выйдя из метро, я впервые увидела, как рисуют "зебру". Дорожные работники делали это быстро, и умело, клали на дорогу форму, распыляли белую краску и посыпали чем-то сверху. Я понаблюдала за их работой, и села в автобус.
Придя в номер, долго смывала с себя усталость и думала, как выдержать завтрашнюю экскурсию. Перенесу, хотя бы, на более позднее время.
День четвертый.
Родилась я еще ночью. Проснулась с отличным настроением и поняла, что не хочу никакой экскурсии. Хочу провести время в полном спокойствии, наслаждаясь каждой минутой своего дня. Поэтому позвонила и отменила экскурсию. Настроение еще поползло вверх.
С утра посыпались поздравления, позвонила бабушка из Омска, стало очень приятно - где бы ты ни был, тебя все равно найдут и поздравят. Когда ты сам, наедине с собой, все происходящее вокруг воспринимается гораздо острее, яснее. Поэтому из одиночных поездок я привожу в миллион раз больше впечатлений, чем когда езжу в компании - ведь я ни с кем не делю эти впечатления. Поэтому этот, двадцать первый день рождения был особенным - я чувствовала его, как никакой другой до того. Поздравления тоже воспринимала острее - я впитывала каждое слово, они звучали искреннее, чем обычно.
Мы делим жизнь с любимыми, родными, друзьями, но, как бы мы не были близки, каждый из нас живет своей жизнью. Можно знать о человеке все, проводить с ним двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, но внутри у него будет твориться нечто уникальное, присущее сугубо ему, и не понятное нам. Этот мир каждый воспринимает по-своему, видит в нем то, что настроен видеть, и живет чем-то своим. Мне врезались в память слова моей учительницы по украинской литературе пани Алины. Она сказала как-то, что каждый приходит в этот мир и уходит из него один. Нечто подобное говорил мне и Фабрицио, мой преподаватель на мастер-классе по комедии дель арте. Находясь в постоянной компании, мы уходим от себя. Знать себя - очень важно.
Поэтому я особенно ценю поездки наедине с собой. В это время я не одна - я сама. Как тот Алик. Люди, которые знакомятся со мной во время таких путешествий, знакомятся со мной, а не с моей социальной ролью, маской или чем бы там ни было еще. Блез Паскаль в своих «Мыслях» писал, что в чужом городе человек не заботится о своей репутации, но лишь только ему стоит там осесть, он начинает этим заниматься.
Комментариев нет:
Отправить комментарий