Питер. Год спустя. (2)

На почте пришлось повозиться, в пункте приема посылок был ажиотаж. Как раз когда она пришла со своим полотном, вс вдруг вспомнили про своих бабушек во Франкфурте-на-Майне, тётушек в Лос Анджелесе и троюродных братьев в Магнитогорске. Слали книги и аудиокассеты по изучению английского языка, слали сервизы и прочие бьющиеся предметы, слали много, слали масштабно. Она со своей картиной привлекала внимание, и каждый хотел помочь советом, ссылаясь на небрежность таможенников и ратуя за целость такого деликатного товара. Улыбнувшись и поблагодарив всех сочувствующих, она вышла на улицу, ощущая смутное желание отправиться вслед за отправленной посылкой.

А может, … Или… И всё же… Но… А вдруг… В конце концов…

Посмотреть цены на билеты ведь никто не запрещает, правда?

Всё решило чаепитие с уже другой подругой на Веранде после утомительного студенческого дня. Как прекрасно видна чужая жизнь со стороны! Всё так чётко, так прозрачно, так однозначно и легко. Светит полуденное солнце, и нет ни тени сомнения, нет и никакой другой тени, всё так ясно. Как красноречивы мы, когда дело не касается непосредственно нашей особы. Появляется уверенность, убедительность, наши уста говорят непреложными истинами, голос крепнет… И речи быть не может, чтобы оставаться на этой работе; этот переезд сулит тебе лишь положительные изменения; о, что ты, подойди к нему, скажи о своих чувствах…

В словах подруги вдруг отыскалась возможность для поездки. Как часто сама она прибегала к подобной тактике, вселяя в собеседника недостающую ему решимость. Как радостно теперь было получить её в ответ. Ведь так важен в жизни внешний импульс в подходящий момент.

Она давно заприметила на одной из центральных улочек авиакассы под названием «Авиабилеты для молодежи». Немного поплутав для приличия, она вскоре наткнулась на нужную дверь. В небольшом офисе с высокими барными стульями ей не были особо рады, чего она подсознательно ожидала (обычно, названия с использованием слова «молодежь» обещали множество улыбающихся лиц, неподдельный энтузиазм и желание помочь). Не оправдывалось наименование компании и тем, что цены на билеты были отнюдь не «молодежными» и вовсе ничем не отличались от предназначенных для других категорий населения. Ей даже показалось, они были выше. Такая себе надбавка за молодость.

далі буде...

Питер. Год спустя. (1)

Подбирая очередную картину на занятиях по живописи, она остановила свой выбор на той, что изображала Мариинский парк. «Раз Вы не едете в Киев – посылаю Вам его частичку», - должна была означать картина, посланная ему. Писала она её долго, и уж было отказалась от первоначальной идеи, но, завершив, всё же решила отправить. Как, должно быть, приятно вдруг получить что-то от человека, с которым ты давно не виделся (да и виделся-то, к тому же, всего один раз), и почувствовать, что он о тебе помнит.
- Куда ты отсылаешь картину?
- В Россию.
- Бабушке?
- Нет.
- Кому же?
Почему это всех так интересовало?
Не интересовало это лишь Главное управление культуры при горадминистрации, которое было уполномочено оценить шедевр и удостоверить тот факт, что он не представляет собой культурной, исторической или какой-либо другой ценности. Эти формальности, эти, с позволения сказать, сложности только подогревали её интерес к делу.
Узнать его домашний адрес не составило бы труда, но она уважала право человека на иллюзию о приватности личной жизни (хотя, был случай…), потому решено было отсылать на адрес его издательства.
О предварительном звонке у неё и мыслей не было, но какой-то из разговоров с подругой убедил её в необходимости такового. К тому же… Город, прекрасный, город, в котором он проживал, стал настойчиво манить её, и вместо киевских холмов ей виделась петербуржская равнина.
Её звонок застал его где-то в перерыве между бесконечными встречами, которыми – а, может, это было лишь в её представлении – был наполнен его рабочий день. О, он был рад. Начал рассказывать о проекте, который занимал его мысли, о Питере, где «снег уже сошел» (а был конец апреля), а в ресторанчике, где они познакомились, уже организовали летнюю площадку. Звал. Звал в Питер, и предлагал, в случае чего, финансово помочь приехать.
- Пётр, у меня есть для Вас подарок.
- Что Вы… Вы сами как подарок, Ваш звонок как подарок!
- Я могу его отослать на адрес издательства?
- Да, конечно…
В разговоре с ним она вдруг начала переводить – украинские слова всплывали первыми, и требовалось усилие, чтоб заменить их русскими. Видавництво-видавництво… издательство! Вот это любовь к Украине – всю жизнь говорить на русском, и только при общении с русским начать думать на украинском!

далі буде...

Питер. Год спустя.

То она сама о себе говорила. Теперь я о ней расскажу.

Любовь и мир. И нет войны.

Так сложились обстоятельства, это была самая настоящая, самая искренняя спонтанность. Здесь можно усмотреть лишь высший замысел, но никак не земной человеческий план. А может, всё пошло вопреки этому замыслу? Ведь, казалось бы, были подсказки, были знаки – не надо, не гонись, но на следующий день всё складывалось наилучшим образом. И, может, знаки эти отрицательные были лишь проверкой – действительно ли ты этого хочешь, пойдёшь ли до конца? Как знать, будет ли иметь этот эпизод, эти три дня последствия для жизни двоих людей? Будет ли этот порыв оценен ими по достоинству? Ведь ничего в жизни случайного, так почему эта сцена, этот акт остался висеть в воздухе, не вписываясь в общую канву? О нет, здесь нет призыва заглянуть в будущее, за горизонт, который едва виднеется вдали и очертания его едва различимы в лёгкой розоватой дымке, которая окутывает путь. Но есть глубинная потаённая надежда, что спектакль ещё не сыгран и кульминация его впереди.

Он очаровал её с первых же секунд их необычного знакомства – светлый человечек со смущённой от непривычной ситуации улыбкой, любящий всех и вся. Где может взяться столько тёплых чувств к окружающим – к друзьям, к партнёрам по работе, к знакомым и незнакомым? Откуда уверенность, что они поймут? Но ведь всеобъемлющая любовь не ждёт приёма, она исходит, не ожидая накрытого стола или распростёртых объятий. Откуда же она у него?

Воспоминание об их встрече бесчисленное количество раз вызывало улыбку на её лице и необычайную теплоту внутри. Грела надежда на то, что им ещё доведётся увидеться. Она нашла его невероятно интересным человеком, каких не встречала. Но в голове роилось множество вопросов, множество формальностей, какими забивают себе голову молодые девушки. Нет же, нет. Не было никаких формальностей, лишь только неуверенность. Расстояние, разделявшее их, притупляло потребность в нём, в его персоне, и время шло.

Нет, Дашка, думала она не об Алике.

далі буде...

Москва (1)

Против того, чтобы он так думал, не было у меня никаких возражений. А в этот момент появился его друг, заседатель клуба «Под грибком». Он пожелал быть представленным, напомнив, что раньше негоже было вот так подойти и познакомиться, потому он просил его представить, взяв при этом мою руку, чтобы, приложив к ней губы, завершить процесс знакомства. Он выразил волнение от имени остальных заседателей клуба по поводу того, что их единомышленник покинул собрание столь внезапно и не спешил возвращаться. Я со своей стороны указала на то, что моему собеседнику не следует заставлять себя ждать, и откланялась, пожелав ему всяческих благ. Он просил в случае чего заглядывать, не стесняясь, на Патриаршие. Ему я об этом не сказала, чтобы не обидеть, но я решительно не хотела там впредь появляться.

Я спешила вырваться на открытое пространство. Оказалось, что светило яркое солнце, и я с облегчением вздохнула, подставляя лицо его лучам. Выполнив программу-минимум, я была готова отодвинуть свой эгоизм в сторону и навестить родственников и знакомых. То был День рождения моего двоюродного деда М., с которым мы толком никогда не виделись. Я позвонила, поздравила его, и он выразил сожаление, что мы с ним и не знакомы, на что я ответила, что нахожусь в Москве и могла бы заехать. Он с радостью пригласил меня, объяснив, что добраться к нему проще пареной репы. На следующий день я договорилась с Т-и., с которыми я виделась лишь один раз больше десяти лет назад, но к которым питала очень тёплые чувства. Организовав таким образом своё время, я поняла, что на саму Москву у меня его больше не остаётся. Потому я не сразу поехала к дяде М., а ещё немного погуляла по Арбату, где купила кольцо с финифтью, от которого я в восторге. Из всех техник, которые считаются русским достоянием, эта поражает меня больше всего. Изящество, достойное монарших особ, в ней соединяется с простотой, характерной для деревенской жизни.

Мне интересно было открыть для себя новых родственников. Дядя М. с тётей О. очень тепло меня приняли, рассказывали о том, что было, вспоминали. Меня удивила нелюбовь дяди Миши к Украине, но ведь то же обнаруживала и бабушка М.. Родственные связи – удивительная вещь, ведь они ощущаются между людьми, которые могли много лет не знать друг о друге, а когда встретились, почувствовать близость, сходство. Дядя М. в тот вечер был бодрым и «дужим», глядя на него, я не могла поверить, что он часто лежит в больницах. Он гордился тем, что его приглашают петь, награждают. Он знал себе цену, он умел любить. Для меня важно, что я тогда навестила его, ведь через два с небольшим месяца его не стало. Сложно поверить.

В последний день я встала пораньше, чтобы до гостей погулять по утренней Москве. Я вышла на станции «Китай-город» и пошла просто вперёд. Московское метро – это отдельная тема. За четыре неполных дня, читая лишь в метро, я прочитала целую книгу. Удивительно, ведь в какое время бы я не ездила, всегда могла сесть. Мне очень нравилось, как голос диктора объявлял станцию «Новые Черёмушки» – с такой нежностью и теплотой. Правда, иногда поезд шёл только до «Новых Черёмушек» и приходилось выходить и ждать следующего, чтобы ехать дальше.

На тихих улочках было ещё меньше людей. Я любовалась маковками церквушек, которые стояли одна за другой. Они совсем древние, и аскетические, время там замерло. А ведь совсем недалеко бурлящий весельем центр. Хотя, может, так и было когда-то…

К Т-м от метро ещё нужно было проехать пару остановок. Пока я стояла отсчитывала мелочью нужную для оплаты за проезд сумму к автобусу меня подтолкнул какой-то беспокойный молодой человек и заплатил за мой проезд. Приятно, спасибо. У дома я была за пять минут до условленного времени. Моя пунктуальность в этой поездке творила чудеса! Киев как-то неблаготворно на меня влияет.

Давние знакомые встретили меня изумительным столом. Я провела в их обществе чудесных несколько часов за интересным общением и вкусной едой. Порой, когда собирается походящая компания, общению предпочитается совместный просмотр телевизора, или же оно ведётся на таком поверхностном уровне, что смысл его теряется. Я была польщена присутствием за столом главы семьи, человека очень умного и образованного. Он сидел и слушал меня (меня!), что было равнозначно тому, что меня бы не перебивал К., наш преподаватель, знающий без преувеличения всё.

Меня умилили отношения супругов Игоря и Юли. У неё очень задорная улыбка, и когда она улыбается, у неё в глазах вспыхивают чёртики. Игорь любит точность, и если он знает лучше, то не преминёт поправить. Мне казалось, Юля холодно воспринимает такие поправки, но я ошиблась – на них она отвечала игривой улыбкой и не спешила отстаивать свою позицию. Как правильно.

Ника, их дочь, очень выросла и превратилась в настоящую красотку, просто восточную принцессу.

Хотя мне было тогда лишь восемь лет, я их всех хорошо помнила, они мне были как родные. Потому меня удивила фраза о том, что вот сейчас мы познакомились. Их интерес к моей книге, которую я тогда писала, грел меня, но оказалось, что тётя Эра не припоминает книги. То, что для ребёнка стало яркой вспышкой, было лишь эпизодом в жизни взрослых. Мы отлично провели время, но мне пора было ехать. Я вернулась к тёте Джемиле, от души поблагодарила за гостеприимство и, снова чувствуя себя путешественницей-непоседой, отправилась в дорогу. Снова сама, снова с чемоданом, но впереди не неизведанные дали, а родной Киев. В метро на эскалаторе одна женщина спросила, где я купила такой хороший чемодан, который сам едет. Я почувствовала особую гордость, отвечая, что – в Киеве. До аэропорта решила добираться на новой электричке. Отличное комфортабельное решение. В рублях у меня оставалось ровно 196,5. Обернуть чемодан в полиэтилен стоило 200, но молодой человек не согласился мне помочь. Почему-то мне казалось, что в Украине за тремя рублями дело не стало бы.

В Киев летела большая делегация корейцев. При регистрации девушка совершенно растерянно объявила о том, что мест у окна и у прохода больше не осталось. Немного поразмыслив, я всё же решила лететь эти рейсом. И не ошиблась, ведь корейские попутчики всё равно уступили мне место у прохода. В полёте я читала. Уже другую книгу, ведь предыдущую я прочитала в московском метро.

Невероятная поездка, которая рождалась так постепенно, осуществилась так спонтанно, прошла и завершилась так счастливо. Путешествие, подарившее столько красоты и гармонии. Изменившее моё отношение к России как государству, пробудившее любовь и уважение к соседям. Познакомившее меня с таким удивительным местом на земле. Я всегда готова снова поехать в Петербург, вдохнуть запах Невы и прогуляться у Исаакия.

   далі буде...

Москва..

В тот вечер я никуда не пошла и провела его за книгой. Я бы ни за что не позволила себе подобное в Питере, но в Москве это казалось вполне приемлемым. Просыпалась я на следующее утро долго. Уже сравнила меня с сурком гостившая тогда у тёти Джемилы приятельница её из Америки, а я всё просыпалась. Галина – так звали приятельницу – периодически заходила ко мне в комнату и шла прямиком на балкон курить. Бесподобная женщина, с острым умом, имеющая обо всём своё суждение, которое должно быть доведено до сведения окружающих. Она разговаривает так уверенно и громко, что, находясь в своей отдалённой комнате, я совершенно отчётливо слышала, что она говорила на кухне. Вставать действительно было пора. Тётя Джемила накормила меня вкусным завтраком и поинтересовалась, какие у меня на сегодня планы. Я спросила совета, куда лучше поехать для начала, и хозяйка нарисовала для меня маршрут. Галина предложила взять обзорную экскурсию, и мне эта идея показалась разумной.

Первым впечатлением для меня стал мостик, уставленный деревьями с замочками влюблённых и табличкой прибитой на перилах, гласившей, что счастье молодожён, повесивших замочек на перила вместо деревьев, обещает быть непродолжительным. Посреди речушки, над которой изгибался мостик, били фонтаны. Очаровательный вид. Затем я направилась к Кремлю. Он вырастал по мере того, как я приближалась. Его цвет выбивался из окружающей серо-бело-зелёной гаммы. Было жарко. В Питере я забыла, что такое липкая вязкая жара, какая бывает и в Киеве. Я прогуливалась к Александровскому саду, но внимание моё приковало здание, возвышавшееся на пригорке по левую сторону. Ажурное, кружевное, его изящество не давало пройти мимо, не задержавшись хотя бы на миг, чтобы полюбоваться. Я не раз в тот день останавливалась возле него, и совершенно не была удивлена, узнав, что именно об этом здании в Москве лестно отзывался Булгаков. Дом Пашкова, так оно называется. Белоснежные ступени расходятся в разные стороны, чтобы впоследствии сойтись у входа в такое же белоснежное, словно вырезанное из дерева строение в несколько этажей, завершающееся зелёным куполом в виде перевёрнутого блюда для фруктов.

– Почему этот сад называется Александровским? – услышала я позади разговор двоих парней.

– Не знаю. А вот мы сейчас у девушки спросим. Она должна знать.

– Вот если б вы меня что-нибудь о Киеве спросили, я б вам рассказала, а так…, – ответила я, хоть и чётко понимала, в чью честь назван сад.

Один из парней, оказалось, бывал в Киеве. Самые яркие его впечатления сводились к Крещатику и Родине Матери, чего я никак не могла ожидать. Вот ведь какие разные картинки возникают у людей при воспоминании об одном и том же месте.

В саду было много людей, кто разморено сидел на скамейке, кто с восторженным смехом увёртывался от машины, поливавшей дорожки. Приезжали семьи, гуляли по столице, дивясь всему, что их окружало, к чему они питали поселённое в них с детства уважение. А мне было жарко и душно. Слава Богу, был четверг – Кремль был закрыт, и я могла со спокойной душой отказаться от его посещения. Перед аркой же, которая выводила на Красную площадь, предлагали ту самую обзорную экскурсию, о которой мы говорили утром на кухне. Я прошла на Красную площадь. В 2002-м она казалась мне совершенно другой, и я даже не могла определить, с какой точки я её в тот раз наблюдала. Сейчас здесь расхаживало пару Ленинов и других деятелей советского периода истории. Здесь уже я приобрела билет на экскурсию и через какую-то четверть часа сидела в автобусе. Этой обзорной поездкой я чуть было не испортила себе всё впечатление о Москве. Меня повезли по всем неприглядным видам российской столицы, ничего не упустили. Все те небрежно выполненные громоздкие памятники архитектуры вызывали лишь уныние, но что мне действительно понравилось – это знаменитые московские высотки, которые показывают во многих советских фильмах. В них есть жизнь и задор.

У очередного обзорного пункта, где высочили глыбы камня, в которых едва угадывались лица героев, я осталась у автобуса и обратилась к экскурсоводу. Я просила подсказать, где можно в Москве погулять среди домов одного стиля, стиля более раннего, чем середина ХХ века. Она ответила, назвав несколько мест, а потом, уже в рамках экскурсии, кажется, уловив долю разочарованности в моём вопросе, она начала горячо утверждать, что Москва красивый город, где одно удовольствие гулять по бульварам и т.д. И правда, по окончании экскурсии я бродила по очень красивым улочкам, где было совершенно тихо, а каждое здание достойно обстоятельного осмотра.

Шёл день. Я рассматривала дома, москвичей, машины. Никогда не видела такое количество машин с мигалками. А молодёжь вся ходила, заложив друг другу руки в задний карман джинс, неизменно тёмно-синего цвета и с неизменной железной биркой «Dolce&Gabbana».

Из КВН я слышала об улице Тверской, много и часто, при чём в одном и том же контексте. Потому я порядком удивилась, узнав, что это центральная улица города. На Новом Арбате меня умилила церквушка с зелёными маковками. Впоследствии я видела много церквей с такими куполами и неизменно дивилась их неуловимому, но такому существенному отличию от наших куполов – нигде я у нас таких не видела, а смотрелись они сказочно.

На следующий день с утра шёл дождь. А я как раз решила, что всё-таки хочу посетить Третьяковку. Прекрасная галерея! Я получила истинное наслаждение, посетив её. Так грамотно организовано пространство: небольшие залы, идущие один за другим, здесь сложно заблудиться и сложно устать. Но самое главное, я ведь так люблю портреты. Мне действительно очень понравились русские художники, Репин, в особенности. Никогда подумать не могла. В Третьяковке внизу же находится отличное кафе. Единственное, что меня огорчило, это то, что в сувенирных магазинах продают репродукции совсем не тех картин, которые меня тронули. Да, я забыла, что мой вкус никогда не отвечал общепризнанным идеалам.

Мой папа очень любит «Мастера и Маргариту». И я помню восторг, которым была пропитана его смс из Москвы: «Я на Патриарших!». Не испытывая подобных чувств, я всё же решила пойти к прудам и попытаться понять папины переживания. Мне пришлось справиться у нескольких человек, прежде чем я нашла пруды, а самыми точными оказались указания одного мужчины средних лет, смотря на которого, я всё думала, должна я его знать или нет. Скрытые среди деревьев Патриаршие занимали совсем небольшую территорию, к которой плотно подступали соседние дома. Слышав раньше это название, я каждый раз представляла себе большое озеро, где плавали лебеди, а к самой воде склонились ветви плакучих ив. На самом деле же всё оказалось совсем по-другому. Если когда-то это и были пруды, то теперь это был пруд, по одну сторону которого стоял одноэтажный крохотный домик, который имел какое-то функциональное назначение, но я не упомню, какое. Но вода там была удивительного голубого цвета, по ней скользили несколько уточек, а в самой воде шныряли огненные комочки. После утреннего дождя галька на дорожках вокруг пруда была мокрой, я почувствовала, что оставаться здесь далее не представляется особо приятным. Но я всё же решила обойти вокруг водоёма. За фигурами героев басен Крылова находился «грибок», под которым расположилась довольно большая компания. Я инстинктивно ускорила шаг, но сомнения быть не могло – фигура, отделившаяся от сотоварищей по застолью, направлялась именно ко мне. Это был мужчина чуть выше среднего роста, годами ближе к сорока пяти, лицом напоминавший пятилетнего обиженного мальчишку, надувшего губы и щёки. В моём обществе он искал отдохновения от продолжительного однообразного времяпрепровождения. Он угадывал, откуда я приехала, и пришёл к выводу, что из Краснодарского края. Я всё же уточнила, что из Киева. У него там оказалась сестра, и сведения, которые она ему поставляла, предопределили его реакцию на цель моего визита. Его крайне удивило, что кто-то из Украины может просто гулять по Москве. Но я всё же просто гуляла, а против фактов не попрёшь. Мы спустились к самой кромке воды, там он поведал, что ещё недавно работал в Шереметьево, получал 28 тыс рублей (я, к сожалению, не смогла оценить, насколько это хорошо), а 2 августа его поставили в известность, что с того времени его зарплата составляла 14 тыс. и он ушёл. И всё это время, а было тогда 28 августа, он пребывал здесь, в состоянии лёгкого забытья. Он и мне предлагал присоединиться, выпить пива, на что я негодующе воскликнула: «Скажите, неужели я похожа на девушку, которая пьёт пиво?». «Нет, не похожа,» согласился он. «Отож,» подытожила я, что вызвало его искренний смех. В тот момент он смеялся и не видел, как я, потупив взор, вспоминала, что только на днях смаковала этот недостойный приличной девушки напиток.

   далі буде...

Питер. Любовь моя. (16)

Петром я была очарована. Милый, позитивный человек. Покорил он меня окончательно, когда вдруг, в контексте разговора начал читать стихи. Если б я интересовалась поэзией, то может бы даже знала, чьи. Так жаль, что им нужно было идти. Так искренне жаль.

Чувствуя себя абсолютно счастливой и немного пьяной, я скоренько пошла пополнять счёт на мобильном. Шла по Невскому и улыбалась. В голове была приятная сумятица, я смутно осознавала, что буду делать дальше. Но, так как я обещала передать привет, нужно было его передать. Было без четверти девять, когда я позвонила Ларисе Александровне. Она была рада и удивлена.

– Так Вы приедете?

– Я не знаю, можно. Если не поздно…

– А как Вы себе планировали, когда звонили?

Никак. Меня вообще смущала эта ситуация. В общем, мы условились, что я приеду. С вопросом к самой себе «Что я делаю?» я нашла продуктовый магазин, где купила коробку конфет.

Так далеко на метро я в Питере ещё не ездила. А в спальном районе всё было привычно, всё знакомо. Пара остановок на трамвае, и я прибыла на место.

Лариса Александровна с мужем приняли меня очень радушно, накормили до отвала, рассказывали про былые времена. Мне очень отрадно было видеть, что в свои 80 с чем-то, они очень бодрые и жизнерадостные. Бабушкина подруга осваивала цифровой фотоаппарат, показывала свои фотоработы. Энергия била ключом из этой женщины. Она переживала, чтобы стол её был богатым, а сама она хорошо выглядела на фотографии. Меня восхищало это кокетливое «Ведь я без причёски» –такой должна быть женщина.

Долго пообщаться нам не удалось – закрывалось метро, да и я хотела напоследок посмотреть на разводку мостов. Вместе с собакой Чижиком друзья бабушки проводили меня. Мы попрощались, и я вскочила в трамвай. Метро оказалось закрытым. Что ж, я пошла останавливать попутную машину. Такая вскоре появилась, и я уже на всех парах неслась в знакомую мне часть города. Водитель, судя по внешности, был неместный, а по тому, что мы два раза проезжали нужный поворот, так точно. Он сам волновался – ему ещё нужно было вернуться до разводки мостов. С грехом пополам, мы доехали до места. Вместе с деньгами я оставила ему свою карту, рассудив, что ему она нужнее.

Не люблю я ночных речных прогулок, к тому же, их уже не предлагали, и разводку я смотрела с набережной. Освещённый множеством лампочек, Дворцовый мост начал потихоньку разъединяться. То же происходило и с Биржевым, с Троицким. Завораживающее зрелище, уходящее корнями в необходимость. Огромные суда, которые медленно проплывали сквозь мосты, наводили на меня ужас, я была рада, что смотрю с берега.

Я снова шла вдоль Дворцовой набережной. Подсвеченные дома застыли в немом величии. Такими они мне нравились ещё больше. Грусть брала своё. Завтра уже не увижу этой красоты.

Последняя яркая эмоция запоминается больше всего. Таковой для меня стала встреча с Петром. Мне хотелось выразить свои тёплые чувства, и я стала строчить смс (разводка мостов происходит с … до …). Но сообщение не проходило, и я грустила дальше.

На набережной я увидела того парня, что постоянно просил добавить ему денег на жетон. Он был с девушкой. Мне представилось, что она занимается тем же, а после тяжёлого дня они встречаются здесь, где огни города отражаются в воде. Так романтично.

Мне хотелось взять всё от последнего дня, и я не спешила в отель. На Невском было светло, как днём. Я с жадностью запоминала виды Петербурга. Одна за другой останавливались машины, предлагая подвезти. Не надо, не мешайте мне прощаться с городом.

Встретились мне два молодых парня. Они направлялись в клуб, и, на сколько я могла судить, уже побывали на pre-party. Они стали идти со мной по обе стороны, дружно уговаривая отправиться в клуб с ними. Кто его знает, что бы я решила, но один из низ вдруг положил мне руку на мягкое место, и прогулка перестала меня забавлять.

– Я что, тебе не нравлюсь? – спросил он.

–Нет.

– А ты мне очень нравишься…

Но тут они зацепились с какими-то другими парнями, которые проходили мимо. Знакомы они были, так показалось. Я в это время ушла вперёд.

В отель я приехала на такси ближе к четырём утра. Устало побрела к лифту. Я проходила мимо охранника и, встретившись с ним взглядом, улыбнулась. Через секунду за спиной я услышала оклик:

– Девушка!

–Да?

– А у Вас карта есть? В смысле, ключ от Вашего номера?

После этого улыбайся людям.

День восьмой.

Утреннее небо было затянуто облаками. Они нависали над городом невесомой простынёй. Лишь над Исаакием она разрывалась, и потоки света лились на купол собора. Город был как на ладони. Не было в нём киевских холмов, подъёмов и неровностей, потому осязаемы были его размеры. Вот он, город на Неве, уходил за горизонт. Я вызвала такси, и через загрязнённое стекло окна в последний раз окинула взглядом Питер. «Снова «Волга» приедет», подумалось.

Но, когда я вышла, перед отелем стоял Hyundai. Город теперь стремительно отдалялся, скоро мы прибыли в Пулково. Так веет Польшей от названия аэропорта в Питере. Небольшое здание, перед ним в ряд выстроились такси. Людей почти не было, не было обычной суматохи, которая всегда царит в аэропортах. Я приехала значительно раньше, и читала, ожидая объявления своего рейса. До Москвы их было два в одно время. И когда мы ожидали начала посадки в стеклянном портальчике, у которого стояли самолёты, я с удивлением узнала в сидящем рядом молодом человеке Антона Макарского. Он произвёл на меня очень положительно впечатление, приятно, когда люди красивые не только внешне, но и внутренне.

Полёт прошёл за чтением. Самолёт уже не воспринимался как чудесное приключение, скорее, как транспортное средство, обычное транспортное средство. Те, кто регулярно летает, должно быть, таким его и считают – порой, и по городу едешь час с лишним. Нет, я слишком люблю самолёты, чтобы притупилось чувство романтики, связанное с ними.

В том, что в аэропорту тебя никто не встречает, есть что-то особенное. Знакомство с городом начинается тогда скорее. Я позвонила тёте Джемиле, у которой должна была остановиться в Москве, посоветовалась, как лучше добираться. До Речного вокзала маршрутка тянулась, мне уже не терпелось приехать на место. Метро… На всей дороге до него у всех на устах было слово «МКАД», что вводило меня в определённое замешательство, так как ассоциировалось у меня со МХАТом. Но позже мне расшифровали загадочную аббревиатуру, и всё встало на свои места. В метро проезд стоил больше, чем в Питере, но главным отличием был вид билета – бесконтактные карты. Совершенно не уверена, что это удобно, но, если им так нравится… Метро здесь, насколько я могла судить, было транспортом для всех слоёв населения. Пресловутые пробки делали подземелье наиболее приемлемым способом передвижения.

Тётя Джемила очень тепло меня приняла. Атмосфера в её квартире располагала к полноценному отдыху, здесь можно было поговорить, когда хочешь, здесь никто не трогал тебя, когда хотелось помолчать, здесь интересовались, где была, что видела, но не давали советов и оценок твоим действиям. Хозяйка накормила меня – слава об её кулинарном таланте доходила и до Киева. Был уже вечер, но я не хотела упускать время, и после непродолжительного отдыха планировала поехать в центр.

Я прилегла на диване в продолговатой комнате, куда сквозь окна балкона заходили остатки дневного света – здесь темнело, конечно, раньше, чем в Питере. Я не стала включать свет. На застекленных полках стояло множество книг, отличная подборка классики, специализированная литература, бестселлеры из последнего. Хорошая библиотека дома – очень важная для меня вещь, всегда чувствую уважение к людям, у которых она есть.

«А Вы уже утром завтра уезжаете? – стояли у меня в голове слова Петра, – Жаль, а то мы могли бы вечером ещё увидеться ­ – завтра я буду в Москве, а к вечеру вернусь…». В Москве… Я тоже была в Москве (по крайней мере, мне так сказали). Мне подумалось… Тогда, на набережной в два часа ночи могли быть проблемы со связью, но смс и сейчас не проходила. Но теперь я уже не усмотрела в этом никакого знака, а просто позвонила.

– Алло. Я Вас слушаю, – раздался в трубке его голос.

– Пётр?

– Да, я Вас слушаю, – слышалось вежливое нетерпение.

– Это Лера.

– Ого, – он никак не ожидал, не был готов, но был рад. Для меня это «ого» звучало как наилучший комплимент.

На долю секунды он замолчал, а потом начал торопливо уточнять, где я, что это за номер, с которого я звоню. Он был на встрече, потому попросился перезвонить позже. Я прикорнула на несколько минут, улыбаясь во сне. Лёгкое волнение будоражило сон. Телефон зазвонил. Это, конечно, был он.

Ему, должно быть, и в голову не пришло спросить, что я хотела, когда набирала его номер. Это было крайне выгодно, потому как я сама не знала, чего хотела. Он снова выражал восхищение, я говорила, как мне приятно было с ним познакомиться. Приглашала в Киев. Он спрашивал, когда я снова в Питер, и предлагал в случае чего поспособствовать. Я отвечала, что ещё не успела уехать, а уже назад, и предполагала, что он издевается. Настаивала на том, что он непременно должен приехать в Киев. Он ссылался на занятость, но просил обещать, что мы будем созваниваться. Я так и не поняла, был он в Москве или нет.

   далі буде...

Питер. Любовь моя. (15)

– Я присяду, – почти застенчиво произнёс он, когда сел.
– Хорошо, – я засмеялась, и продолжала с жадным интересом смотреть на него: что же, что же будет дальше?
– Мой друг хочет с Вами познакомиться…

Он представился: Пётр. Никогда это имя не звучало для меня так величественно. Хотелось спросить, так это Ваш город? Друга звали Юрий, он был художником. Пётр очень тепло воспринял, что я киевлянка, он вообще оказался очень приятным и душевным. Он предложил пересесть за их столик.
– Сейчас, я рассчитаюсь.
– Не надо… , – начал было он.
– Так мне только сдачу принесут, я уже…
– А, Вы, к сожалению, уже… или к счастью, – засмеялся он.

Кажется, он начал что-то говорить о заслугах Юрия, и я спросила:
– А Вы его промоутер? – в этом городе все умели отлично друг друга отрекомендовать.
–Я его издатель.
– А меня издавать будете?
– Так Вы писатель?
–Конечно.
– О, рыбак рыбака…

Я слова вставить не успела, он заказал для меня ещё бокал пива. А ведь я уже была немножко навеселе… Села наискось от Юрия, Пётр был справа от меня. Не могу выразить, насколько это было то, чего я хотела. Я предвкушала интересный разговор. Пётр рассказывал о проекте, над котором они сейчас работают. Иллюстрации для книги, дорогие материалы, пахло эксклюзивом. Юрий больше молчал. У меня возник какой-то вопрос, но, не успев задать его, я его забыла и всё силилась вспомнить. Я с увлечением слушала Петра, но вскоре он оповестил, что должен ненадолго отъехать. Мы с Юрием остались вдвоём.
У него был проницательный, испытующий взгляд. Он хотел со мной познакомиться, и я ждала от него интереса к своей персоне. Его не было. Ждала, что он будет вести разговор. А он будто оценивал меня, ждал каких-то действий с моей стороны. Я расспрашивала его о работах, о проекте. Он много ездит по миру, живёт не здесь, не в России. Те листы, что он пиcал… Это было художественное произведение, только вот я не уловила, для кого он это делал… Дело в том, что у него был достаточно глухой голос, и приходилось сильно напрягать слух, чтобы не терять нить. Неудобно было просить говорить громче.
Мне постоянно казалось, что, разговаривая со мной, он всё пытается спуститься с какого-то уровня, но ему это не удаётся. Когда зашла речь о его рассказе, он предложил:

– Если интересно, я могу прочитать то, что успел написать.
– Конечно, мне очень интересно, – Господи, это было именно то, что меня интересовало, ведь я была свидетелем того, как он это писал.
– Правда? – его голос потеплел, и я видела, как он весь смягчился.

Меня удивила такая реакция. Значит, он не уверен в том, что меня занимает то, что он делает. А может, он не уверен, что вообще интересен мне? Уму непостижимо! Такого я себе представить не могла. Он был горд, безусловно. Его гордость не могла допустить, чтобы эта девица по диагонали смотрела на него со скукой в глазах, но он не был уверен, что этого не произойдёт. А может, он видел в моих глазах скуку? Так это было пиво! Но, в конце концов, я ведь согласилась сесть к нему за столик! Мне хотелось, чтобы он рассказал о своей жизни, о его вдохновении, о чём угодно, но не наблюдать вместо этого, как его что-то сдерживает.
Потому мне было радостно, когда он немного оттаял. Он читал написанное за полчаса до этого. Я внимательно слушала, не пропуская ни одного слова.
Закончив, он спросил, что я думаю об этом, как человек пишущий. Видно было, что и этот вопрос дался ему нелегко, но он нуждался в обратной связи. Я попыталась сказать что-то умное, но ведь я не критик, чтобы разложить всё по полочкам. Мне просто понравилось.
Он спросил, что пишу я. Ответ, что пока только о своих путешествиях, он снова воспринял как-то свысока. Не последовало дальнейшего расспросов, советов, интереса. А ведь этого я ждала. Спрашивал, чем занимаются родители, и снова необъяснимый скепсис в реакции.

– Ты что, любишь пиво?

Я беззаботно ответила, что нет, просто иногда хочется. Он будто делал шаг вперёд, потом назад, его снова тянуло вперёд, но он возвращался назад. Мне было сложно. Я словно проходила испытание.
Где-то в середине разговора он предложил пойти вечером в ресторан. Я колебалась. Мне не хотелось ограничивать знакомство этими несколькими десятками минут. Но если разговор и дальше бы шёл такой рваной рысью, то зачем это тогда. Ну и, в-третьих, а мы где сидели? Я уже поела, а сам факт похода в ресторан не был для меня каким-то особенным событием.

– Не знаю, – протянула я. – Я собиралась навестить подругу бабушки.

Чистейшая правда. Когда я отправлялась в Питер, бабушка, узнав об этом, просила передать привет её давней знакомой, подружке. Согласитесь, было бы странно просто позвонить и передать привет. Это означало зайти в гости – визит вежливости, в общем.
Что ж, тогда он предложил записать его номер. Всегда с готовностью это делаю.

– И какова вероятность того, что поступит звонок?

Ого. Гордость.
Разговор откровенно хромал. Сознаюсь, под конец я уже про себя молила о том, чтобы скорей вернулся Пётр. С ним было так легко и весело. И вскоре появилась его машина и сияющее лицо за рулём. Он взбежал на подиум, снова уселся справа от меня. Мне было немного неудобно перед Юрием, но я заметно оживилась, полились шутки, смех.

– Ну что, ты предложил Лере показать свои эскизы?

Юрий отвечал, что у меня планы. Я заметила, что эскизы будут поинтереснее ресторана. Но теперь общение шло между мной и Петром. Я постоянно хохотала, он говорил, как был в Киве, что невесту нужно искать только там, я приглашала приехать. Переговорив по телефону, он прокомментировал:

– Это был Серж, скрипач. Собутыльник Юры.

Юрий подтвердил, приподняв свой стакан, где было что-то горячительное, и добавил, что Пётр ведь не пьёт, потому им приходится вдвоём.

– Почему? – спросила я.
– Я ведь всё время за рулём.
– А-а.. и правильно, пейте молоко.
– А я люблю молоко.
– И я люблю, – расплылась я в улыбке.
– А видно, – он указал на мои щёки, – кровь с молоком… Боже, какая девушка, нет таких!

Есть. Я есть. Он взял мою руку в свои, поцеловал. Мужчинам нужно было идти, они поднялись. Пётр предложил подвезти, я ответила, что привыкла на своих двоих. Он снова поцеловал мою руку, тепло попрощался.

   далі буде... 

Питер. Любовь моя. (14)

Он так триумфален, пропитан воинской славой, и в то же время, в нём нет этой помпезности красных тонов. Но тот зал, в котором я оказалась немного позже, затмил всё виденное перед этим. Воздушный, ажурный, изящный… Я поначалу и не заметила те часы-павлин, а только молча восторгалась Павильонным залом. Было безумное желание спрятаться в нём до закрытия и оставаться там жить.

Из живописи мне не хотелось смотреть всё подряд, чтобы не испортить впечатление и не переутомиться. С планом музея у меня, честно говоря, не сложилось, я не понимала, где те голландцы и французы, указатели меня только путали. Но вот в одном из залов я заметила терминал на подобии тех, через которые пополняют счёт. Только он был посвящён исключительно музею. Всё вдруг стало так легко. Он высветил самые известные работы, я выбрала те, которые хотела увидеть, и машина распечатала мне маршрут к ним от того места, где я находилась. Гениально! Теперь я, наконец, добралась до «Дамы в голубом», и до «Возвращения блудного сына». Последняя картина, как и работы Леонардо да Винчи, была выставлена на боковом сооружении, что затрудняло осмотр, но мастерство художника восхищало с любой точки. Я не раз держала в руке и кисть, и мастихин, поэтому я поражаюсь, как можно так писать! Люди на картинах живые, в этом не может быть сомнения. Уметь так писать – это Божий дар.

Я поднялась к импрессионистам, они на меня подобного впечатления не производят, но их работы притягивают красками и обманчивой простотой. Я отметила для себя К.Моне «Дама в саду», в соседнем зале залюбовалась осенним утром «Отправления на рынок» К. Тройона и, кажется, была готова идти на выход. Как и в Лувре, на меня немного давило обилие экспонатов и огромная площадь музея. Потому, вышла я на Дворцовую набережную со смешанным чувством удовлетворения и пресыщения. Залы Зимнего дворца меня приятно удивили, из работ я сложила для себя впечатление от отдельных школ, и всё-таки их было очень много. Потому, наверное, мне так понравится впоследствии Третьяковская галерея – небольшая и уютная.

Было время обедать, я немного прошлась по набережной, ощущая настойчивое желание поесть пиццы. Свернув на соседнюю улицу, я с радостью обнаружила в конце её вывеску ресторанчика в цветах итальянского флага. Отлично, подумала я, и пиво возьму – его мне давно хотелось.

Летняя терраса ресторана выходила на улицу Миллионную, она была крытой и находилась на полуметровом постаменте. Посетителей было немного, от обилия выбора снова не знала, где сесть. Остановилась на втором от входа столике. За мной сидела пара, они уже собирались уходить, через один от меня – велись деловые переговоры, а за самым дальним, в метрах десяти, напротив меня сидел мужчина с пышной, практически седой шевелюрой и, смотря через очки на кончике носа, что-то писал. В кафе и ресторанах, сидя сама за чашечкой или стаканчиком чего-то, пишу я. Писатель? Творческая личность, сомнения не было. Весь его облик говорил об этом. В мысли этой меня утвердила фраза, сказанная им по телефону звучным сизоватым голосом: «… я сейчас в Петербурге…». Ничего особенного, а я сразу подумала: творческий замысел, человек мира… Мне стало интересно. Я никогда не была знакома с творческой личностью.

Размышления эти заняли всего несколько секунд, я углубилась в меню. К тому же, к нему потом пришёл собеседник – значит, он кого-то ждал, а не просто сидел писал.

Среди марок пива, значившихся в меню, не было моей любимой, ни одной из них я не знала, нужна была помощь официанта. По иронии, передо мной ещё одна женщина просила его совета по поводу марки пива, а паренёк пива не пил, потому в ответ на мой вопрос он немного раздражённо усмехнулся и развёл руками. Пришлось думать своими силами. Так, за пиццей и бокалом пива я увлечённо читала про опасные приключения Пуаро и его напарника Гастингса, искренне сопереживая героям и не замечая ничего вокруг. Мне кажется, я настолько была в книге, что у меня даже глаза расширялись от страха в самые душещипательные моменты.

Я попросила счёт. Сейчас нужно было найти, где положить деньги на телефон… А «писатель» ещё не ушёл. Его друг поднялся, и у меня появилась возможность его рассмотреть. Среднего роста, лет 37, мягкие черты лица, голубые глаза. Мы встретились взглядом, когда он проходил мимо моего… Нет, он не проходил мимо – он шёл к моему столику. Неожиданный разворот событий. Он смущённо посмотрел в сторону улицы, так же смущённо улыбнулся, отодвинул стул напротив меня и сел.

далі буде....

Питер. Любовь моя. (13)

На вечернюю встречу я припоздала, спросила у парочки парней, не Андрей ли они, и вскоре мы с ним нашлись. Галина Сергеевна не преувеличивала. Мальчик действительно был красив и интересен. Я и не сомневалась, что обо мне он тоже был наслышан. Он был практически напуган моим умением слушать, торопливо объясняя, что, как бабушка не сможет провести экскурсии. Этого мне не надо было. Я изъявила желание увидеть знаменитого Чижика-Пыжика, и Андрей повел меня к нему. Птичку, оказывается, периодически крадут, а потом возвращают на место. Не могу представить, для чего это делать. Мы подошли к набережной и, перегнувшись, я смогла увидеть пернатого. К нему на постамент тоже нужно было бросать монетки. Раз на десятый мой кругляшек достиг цели, и мы двинулись дальше. Могу сказать, что желание мое не исполнилось. Хотя, может, я его не точно сформулировала, и все еще впереди.

За приятной беседой мы бодрым темпом гуляли по улицам. Выяснилось, что в выборе профессии мы с Андреем шли по одной дороге, но в разных направлениях. Он хотел стать дипломатом, а пошел на PR, а я хотела стать PR-щиком, а пошла на дипломата. Он рассказывал, как китайские студенты приобщаются к русской культуре, покупая водку той марки, где просто большими буквами кириллицей  написано "ВОДКА", показал две скульптуры котов, на одной из прилегающих к Невскому улиц (они сидят на уровне второго этажа, в них тоже можно бросаться монетками), один из которых был всем известен, а второй оставался незамеченным. Мы прошли Апрашку, вышли на Сенную площадь, любимое место Андрея. Эклектика, безумное место. Там собралось много народу, молодежь, возле торгового центра пары танцевали латиноамериканские танцы, кипела жизнь. Это были те люди, которых мне не хватало на других улицах.

Когда мы каким-то чудом вышли к Техноложке, Андрей попрощался, у него были еще дела, а мне вдруг захотелось тортика, и я решила на метро вернуться на Сенную площадь. Я искала чего-то особенного, но не находила. Вспомнила, что мне нужен Интернет и стала спрашивать у проходящих кафе. Одна девушка подсказала мне, и я довольно скоро нашла его. На e-mail не было обещанной информации, и я пошла дальше. На Невском увидела книжный магазин, где еще и были скидки после десяти вечера, и не смогла устоять. Глаза разбежались. У нас нет такого выбора фильмов, аудиокниг. Я еле сдерживалась, чтобы не купить все. Руки ухватили пару книжечек Агаты Кристи, которых у меня еще не было, и фильм "Преступление и наказание" с Робером Оссейном в главной роли. Пришлось платить.

На метро я опоздала. Уже не хотелось тортика, уже хотелось петь в караоке. Мне казалось, я видела где-то караоке-клуб, но где? Так я брела по Невскому, пока не дошла до большого перекрестка. Повернула направо и  шла, шла. На пустынных улочках не было ни шороха. Я примерно знала, где мой отель, и направлялась туда. Это было так долго. Людей вообще не было, проезжали одинокие машины. Хотелось скорее уже в номер, в постель. Проконсультировавшись с картой, я вышла к Фонтанке, остановила попутную машину, и через три минуты была в отеле. Но ведь тортик я так и не поела. Потому поднялась на 18-й и расслабилась после долгой и немного волнительной прогулки за тортиком и чаем. Впереди была кульминация - последний день в Петербурге, городе моей души.

День седьмой.

Я и не старалась за неделю осмотреть все и везде побывать. Но оставалось одно место, где я хотела побывать в эту поездку - это Эрмитаж. Во второй день я так и не удосужилась подняться со скамьи и зайти в музей. Подгоняемая ветерком я теперь шла к Зимнему, где меня ждала очередь до самой арки. Я усмехнулась, так оно всегда и бывает. Какие-то люди предлагали за отдельную сумму провести без очереди, по громкой связи во дворике передавали предостережение, не полагаться на таких людей, билеты приобретать только в кассах музея. Половина дворца была залита солнцем, мне натерпелось попасть на нее. За мной разворачивался разговор двух парней, один из которых учится в США, другой - здесь, и они оба увлекались, даже играли музыку, которую, я подозреваю, я не слушаю. Их разговор был таким вялым и неинтересным, что мне еще больше захотелось скорее попасть в музей. Один из парней закурил. Ему по телефону позвонила мама, которая сидела неподалеку за столиком кафешки, и посоветовала выйти из очереди, чтоб не мешать другим дышать. Его удивила такая идея, он спросил у друга, не мешает ли ему, и остался на месте. Даже не знаю, почему я сдержалась и не посоветовала слушать маму.

Но, наконец, подошла моя очередь, я купила билет, прошла холл, и стала подниматься по ступенькам. Я еще не знала, что хочу увидеть, и переходила из зала в зал, рассматривая больше потолки и стены, чем выставленные картины. Мне положительно нравился Зимний дворец, как изнутри, так и снаружи. И, несмотря на то, что исторически он был желтого цвета, ему шел этот холодный зеленый. Мне понравился зал, посвященный войне с Наполеоном, а от голубого с белой лепниной зала Александра I я осталась в полном восторге!

               далі буде...

Питер. Любовь моя. (12)

По дороге нам очень кстати пришлась репродукция картины Ге, где Петр I допрашивает своего сына, ведь именно на территории Петропавловской крепости пытали монаршего отпрыска. Крепость построена на Заячьем острове, в стратегически важном месте. Но сначала мы прошлись немного в другую сторону к дому Петра I - первому дому Питера. Царь самолично приказал соорудить надстройку к нему, чтобы сохранить. Сам домик мне очень понравился - компактный, без лишнего лоска, точнее совсем без него. Выставлена рядом лодка - верейка, вырезанная самим Петром. Он подавал отличный пример.

Но открытием для меня стало нечто, что я, казалось, должна была знать, а именно - возраст Карла ХII. Понятно, что в музее была информация о нем - куда же без шведа? Так вот я впервые осознала, кок молод был король Швеции во время знаменательных сражений, после которых он скончался. Тридцать шесть лет (а в восьмом-девятом годах было двадцать шесть)! Вошел на престол в пятнадцать. Пацан! А ведь я всегда представляла себе крупного бородатого мужчину в возрасте. Чтобы вызвать правильную ассоциацию, нужно было его называть не Карл ХII, а например, Карлуша. Тогда бы все представлялось, как оно было.

Следующим по маршруту был дом, построенный в стиле модерн, который связан с именами двух людей: в первую очередь, польской балерины Ксешинской, во вторую, Ленина. Хотя, с очередностью, думаю, многие захотят поспорить. Я придерживаюсь такой. Судьба этой женщины составляет интерес, у нее были именитые поклонники. Сейчас возвращается время, когда этот дом ассоциируют именно с ней и лишь упоминают о причастности к нему дедушки Ленина. Все течет, все меняется. Внешние атрибуты власти составляют неотъемлемую ее часть и должны присутствовать на всех уровнях ее распространения. Символизм - для народа, суть - для властьимущих.

Пятьдесят метров отделяют это стильное здание от входа на мост, ведущий к крепости. Слева стоит несколько человек, все они сосредоточенно смотрят куда-то в воду. А там установлена фигура зайца, которому к лапкам нужно бросать монетки так, чтоб они оставались на подставке. Я попробовала свои силы, но монетки лишь стукались зайцу об голову и летели в воду.

Галина Сергеевна рассказывала, как строилась крепость, в каких сложных условиях находились рабочие, кто за какую часть отвечал. Впечатлила толщина стен, которые мрачно возвышаются над водами Невы, оставляя противнику ничтожные шансы на успех. Да к крепости никто и не подходил, как я понимаю, месторасположение позволяло держать под контролем... Боже, я ничего не понимаю в фортификационных сооружениях и организации обороны. Оставлю эту тему. Со времени, когда мы в школе проходили ХVIII ст., у меня Петропавловская крепость ассоциировалась с Павлом Полуботком (а в названии ловко переплетаются имена его и Петра I) и в воображении представлялась исключительно как тюрьма.

Разместить на территории крепости монетный двор было мудрым заимствованием. Фигура правителя-основателя города достойна восхищения, и потому меня удивил не так давно установленный памятник Петру I возле Петропавловского собора. Посмертная маска, соблюдение пропорций... Зачем? Наполеон был не ахти какой красавец, но, смотря на некоторые его портреты, я готова в него влюбиться. Неприглядная скульптура, хотелось скорее идти дальше.

И, наконец, мы вошли к главной цели нашей прогулки - собор. Сев на одну из скамеечек перед ним, я слушала и рассматривала величественное строение. Шпиль уходил в серое дождевое небо, унося с собой мысли на какой-то другой уровень. Европейский стиль, северно-европейский, я бы даже сказала, холодно-европейский. Но, несмотря на свой западно-христианский облик, собор пропитан ортодоксальностью, в нем нет жизнерадостной округлости Исаакия, он вытянут, как лицо средневекового аскета, призывает одуматься, присмиреть.

А ведь с ним связана забавная история возникновения характерного жеста, связанного с выпивкой (щелчок или хлопок по шее под челюстью). Когда встал вопрос о починке фигуры ангела, украшающей шпиль собора, вызвался помочь один удалец. И в награду ему была выписана бумага, дававшая ему право на стакан водки в любом кабаке. Документ он этот постоянно терял, и чтобы не выписывать каждый раз новый, ему поставили печать прямо на шее, и впредь он указывал на нее известным жестом.

В соборе похоронено большинство правителей Российской империи вместе с их семьями. Я узнала историю об Иоанне VI, о его заточении, дерево родословной Романовых все яснее укладывалось у меня в голове. Теперь я большинство узнавала на портретах. В молодости Александр I действительно мог считаться первым красавцем в Европе, но мне лично больше всего понравился Николай  II.

В магазинчике монетного двора я приобрела памятные жетончики с изображением Николая I и Александра III, к ним я испытывала наиболее теплые чувства.

Наша прогулка подошла к концу. Мы еще немного прошлись, Галина Сергеевна показала пирожковую, где можно было поесть. Я от всей души поблагодарила ее за чудесные экскурсии. Ее рассказы действительно были очень интересными, содержательными и не утомляли. На этом мы расстались.

Я пошла в кафе при пирожковой, где вкусно пообедала. Оказалось, что можно отлично поесть и за сто с небольшим рублей. В кафе работал телевизор. В эти дни все твердили об аварии на Саяно-Шушенской ГЭС. Последний сюжет был посвящен Дню независимости Украины. Папа с утра уже позвонил, поздравил, они были на параде. На параде побывал и российский корреспондент, который испортил мне настроение своим репортажем. Ирония, пренебрежение. Я поспешила уйти.

У меня было желание посмотреть Смольный собор, но времени до восьми оставалось не так много, и я поехала в отель отдохнуть.

В Питере тоже бывают пробки, потому до ближайшего метро пришлось пройтись. Я стояла на остановке возле Технологического института, ждала маршрутку. На углу стояла невысокого роста девушка. Сзади к ней подошел молодой человек и потрепал по плечу. Сюрприз бы мог удастся, если б она с ним была знакома, но, судя по ее реакции, она его не знала. Подошла "газелька" и я, согнувшись, зашла. Этот парень сидел на соседнем сидении спиной к движению. Я попросила его передать деньги. Проезд стоил двадцать шесть, молодой человек взял мои тридцать, улыбнулся, повернулся было к водителю, но все же решил уточнить:

- Один?

Я подтвердила. Когда водитель дал сдачу, я подставила ладонь, парень вложил в нее мелочь и, убирая руку, провел подушечками пальцев по моим. Я сделала вид, что не заметила этого, поблагодарила, и старалась  смотреть в другую сторону.

- Да не волнуйся, сдашь ты свой зачет, - сказал он через некоторое время, создавая впечатление, что я не находила себе места от волнения.

Я рассмеялась. В это время маршрутка остановилась, зашла женщина лет сорока - сорока пяти с большими глазами и светлыми пушистыми волосами. Передав ее деньги за проезд, молодой человек обратился к ней:

- Вы прекрасно выглядите.

- Спасибо, - расцвела она. - Вот это джентльмен! Сейчас редко кто делает комплименты, а ведь женщинам это приятно, да? - обращалась она уже ко мне.

- А я молодым не делаю комплименты, - заявил парень в ответ на какую-то реплику женщины. - Они не умеют их принимать, отвечают, "я знаю".

Если их перед этим без спроса гладить по ладони... Меня вообще удивляет, что некоторые люди считают позволенным в общественном месте положить тебе руку на талию или невзначай провести ладонью по формам. Ведь, когда я вижу понравившегося мне молодого человека, то мне не приходит в голову потрогать его, например, за бицепсы, как бы они не выпирали из-под одежды. Нет, в голову, конечно, может придти... Но мы же с вами живем в цивилизованном мире, давайте решать вопросы путем переговоров.

         далі буде...

Обожаю наших мужчин

Мы взяли машину на четверых – я и трое парней. Ночь, проливной дождь, который был в радость, и всё же, в какой-то момент начал холодить. Я села сзади, двое со мной – все трое оказались в белом. Очень актуально для ливня. Но кто ж знал. Знали те – там, на остановке, – у кого с собой были зонтики.

Я рассчитывала, что буду выходить последней, чтобы мне к машине вынесли наличность. Но один из тех, что в белом, сказал, что ему ехать дальше. Я стала подсчитывать оставшееся в кошельке… Говорю:

- Тогда, наверное, Вас завезем, а потом меня – мне должны вынести денежку.

А он:

- Послушайте, давайте я Вас чуть-чуть подвезу, чтоб Вы не мотались – такой дождь.

- Как-то неудобно…

- Всё равно выходит дешевле, чем, если самому брать.

Джентльмен.

Он сидел ближе к двери, и когда была моя остановка, вышел под проливной дождь, пропуская меня. И подал мне руку. Джентльмен.

Я скакала домой, стараясь отыскивать на дороге места, которые не были похожи на лужи. Слева замаячил силуэт мужчины. Когда я поравнялась с ним, голос спросил:

- Вас провести?

Ещё один джентльмен.

Питер. Любовь моя. (11)

За это время я начала во многом восхищаться Петром I. По мере приближения к Михайловскому замку, мы все больше слушали о Павле I. В какие-то моменты мне было его жалко, в какие-то - возникало пренебрежительное отношение, но венцом стал сам замок. Но сначала памятник правнука прадеду. В нем привлекает внимание барельеф с одной из сторон, где у человечка, который силится залезть в лодку, ступня затерта до блеска. Позже я узнала, что это студенты таким образом загадывают желания, связанные с их студенческой жизнью.

Когда я увидела Михайловский замок, мне стало не по себе. Что-то может мне нравиться, какие-то архитектурные сооружения приводят меня в восторг, иные я оставляю без внимания, но не припомню, чтобы мне какое-либо здание откровенно не нравилось. Но замок (уточню: его фасад) вступил в конфликт с моим понятием даже не о красоте, а о гармонии. Мне было неприятно, хотелось скривить лицо и смотреть лишь искоса. Этот мраморный портал, как по мне, абсолютно диссонирует с основным цветом и фактурой здания. Я думала, может, хотя бы изначальный цвет был другим. Но нет, он соответствовал цвету перчатки, оброненной понравившейся Павлу I дамой.

После этого мои попутчики покинули нас с Галиной Сергеевной, а мы пошли дальше, к Марсовому полю. Я спросила, каково население Питера. Пять миллионов, последовал ответ. А у меня складывалось впечатление, что значительно меньше. Гостеприимные хозяева разъехались на лето по Европам, и оставили ключи города гостям.

На Марсовом я с умилением слушала об отношениях Александра II и Долгорукой, прониклась симпатией к Александру III, который, как говорила Галина Сергеевна, побаивался своей жены, она была раза в два меньше его (а он размерами удался - красивый мужик). Когда недавно смотрела программу про Ленина, и там говорилось, что его старшая сестра, должно быть была ребенком Александра III и фрейлины, его мамы, мне аж как-то обидно стало. Хотя, он, наверное, тогда еще не был женат. А может и был, не знаю.

Мы стояли под сенью дерева, я ждала, когда моя сопровождающая договорит по телефону. Она положила трубку и сказала вдруг:

- Говорят, у Вас вчера был день рождения.

И протянула мне совершенно очаровательную фигурку ежика. Так стало приятно. Люблю сюрпризы.

Мы еще прогулялись к Михайловскому дворцу, а потом распрощались, и я пошла в Спас на крови.

Экскурсовод посоветовала мне пироговую, которая находилась тут рядом на набережной канала Грибоедова. Судя по количеству народа, который там выстроился, место действительно было стоящее, но я пошла дальше и набрела на НЭП. Я никуда не спешила. Не спешил и официант. Если б на месте тех испанцев были французы (или киприоты), они бы уже задрав носы, объяснили мальчику все, что о нем думают. Но эти терпеливо ждали, а потом аккуратно объяснили, что отходит их автобус, поэтому дополнительное пиво нести уже не нужно.

Расплатившись, я пошла в сторону Дворцовой площади, возле Эрмитажа, соблазнилась капитанской кепочкой, и уже в ней шла к набережной. Я думала о том, как хорошо бы было, если бы в городах были публичные места для спанья - стояли бы кроватки, за отдельную плату там можно было спать на свежем воздухе. Мне очень хотелось лечь. Я решила, наконец, взглянуть на Медного всадника, о котором впервые прочитала у Шевченко в комедии "Сон". Солнце слепило глаза, и я все никак не могла его рассмотреть, зато увидела, что на зеленой травке вокруг него очень даже лежат. Я последовала примеру, раскрыла Агату Кристи и старалась углубиться в чтение.

В Питере очень здоровая молодежь. Я имею в виду их увлечения, времяпрепровождение. Тогда на Дворцовой площади они перебрасывались тарелкой, а здесь, на лужайке я никак не могла сосредоточиться, так как компания парней сидела в кругу и играла в словесную игру, суть которой я до конца не поняла, но она была связана с ассоциативным мышлением. По-моему, здорово.

По городу вообще шла активная пропаганда спорта. Повсюду висели плакаты, гласившие "Здоровыми будут все, чемпионами станут лучшие". Правильно, государство заботится о своем населении как основном ресурсе.

Земля была далеко не горячей, я лежала на куртке, и, когда потянуло в поясницу, пошла дальше. Мне хотелось охватить еще кусочек Васильевского острова. Я шла вдоль набережной по направлению к Благовещенскому мосту и заглядывалась на пришвартованные пароходики. На парапете сидел парень, из-за яркого солнечного света я шла с еле открытыми глазами и лучше видела, что вдалеке, чем вблизи. Потому, когда я с ним поравнялась, лишь услышала его голос.

- Девушка, можно Вас сфотографировать?

- Да, пожалуйста.

Я замерла на момент и двинулась дальше. Немного позже он с другом нагнал меня, это было не сложно. Откуда я? А сколько в Питере? Не подскажу ли, где Эрмитаж? Ой - Петергоф? А Петропавловская крепость? А тюрьма "Кресты"? Этого я уже точно не знала. Нужно уточнить, что оба моих собеседника были в спортивных костюмах, хотя и довольно приличных, потому мне невольно пришло в голову, что они как раз оттуда; им не дает покоя какое-то подобие ностальгии, и они решили спросить, знаю ли я, где дорогое их сердцу место. После моего отрицательного ответа, я, видно, упала в глазах "фотографа", и он больше ко мне не обращался. Мы больше не шли вместе, второй только уточнил, не нужна ли виза в Украину, и они меня окончательно обогнали.

Обойдя этот участок Невы, я вернулась в знакомые мне места. Хотелось какой-то "уличной" еды. В последние годы я разочаровалась в мороженом, но это было бесподобным, здесь его действительно умеют делать. Потом я нашла на Невском лоток, где продавались хот-доги, и почувствовала себя абсолютно счастливой.

Какое-то время назад мне дали ссылку в Интернете на видео, где мужчина стоял с картонкой, на которой было написано "Free hugs", и дарил людям теплоту объятий. Нечто подобное практиковали и наши политики во время выборной компании, но я видела это только на экранах в городе. Когда же я шла в тот вечер по Невскому, то увидела впереди группку молодых людей с табличкой "Обнимемся". Я обнялась с ними, заодно размяв спину, и пошла вперед. Людей нужно шевелить.

Когда же я покупала сосиску в булочке, подошел парень и сказал, что ему не хватает тринадцать рублей на жетон в метро. Я снова высыпала мелочь, мне кажется, это был тот же, что и в прошлый раз. Продавщица, молодая женщина среднеазиатской внешности, неодобрительно покачала головой.

- Он здесь постоянно у всех просит.

Нет, так шевелить людей не нужно.

День шестой.

Каждый раз, когда я поднималась на эскалаторе из метро на Невском, бодрый мужской голос оповещал, что станция Горьковская закрыта, и предлагал выбирать другой маршрут заранее. Под конец я уже слышать не могла это объявление, хватит, люди уже поняли.

Галина Сергеевна уже ждала меня. Я тайком посмотрела время, чтоб удостовериться, что не опоздала. Нет. В Питере я вспомнила подзабытое в институте слово "пунктуальность".

В этот день по программе была Петропавловская крепость. Это был первый пасмурный день с тех пор, как я приехала. Периодически шел дождь. Я так освоилась в Питере, так комфортно себя чувствовала. Гнала мысли о том, что через день у меня был рейс.

Лишь только мы вышли из метро, Галина Сергеевна сообщила, что этим вечером, в восемь, я встречаюсь с ее внуком Андреем на этом же месте, и чтоб я не терялась в догадках, она описала, что он высокий красавец, интересный человек и приятный собеседник. Я заслушалась, когда она говорила о нем. Человек, который умеет представить другого человека, - это очень важный элемент жизни общества везде и во все времена.

Мы снова шли по Марсовому полю. Теперь я слушала романтическую историю не Александра II и Долгорукой, а юной Галины Сергеевны и одного киевского парня. Я сама пожелала услышать этот рассказ, он был не менее интересен и более реален, чем похождения императоров ХIХ ст.

далі буде...

Питер. Любовь моя. (10)

После прекрасного волнующего спектакля хотелось пройтись. Я вышла на Дворцовую площадь. Ночной город всегда особенно красив. Листва деревьев в Александровском саду была какого-то изумрудно-зеленого цвета, позже я увидела, что это она была так освещена.

На площади тренировались в мастерстве мотоциклисты, нарушая своим жужжанием мое духовное состояние. "Хорошо бы было, если бы они отсюда уехали", - примерно так подумала я. Через какое-то мгновенье, откуда ни возьмись, появилась машина ДПС (дорожно-патрульной службы, насколько я понимаю) и провела разъяснительную беседу. Больше мотоциклы не жужжали. "Ой", - подумала я.

Несмотря на праздное ничегонеделание, я почувствовала усталость и огромное желание лечь спать. Я вызвала такси, и поехала в отель. Поднимаясь в лифте, и открывая дверь, представляла, как завалюсь спать - утром следующего дня нужно было быть у памятника Екатерине II. Я включила свет, кинула сумку и начала снимать куртку, когда взгляд мой упал на стол. Там стояла бутылка шампанского с табличкой "Поздравляем" и два бокала. От отеля. Угодили, черти! Сон как рукой сняло, я стояла посреди комнаты и улыбалась. Неожиданно - это я люблю. О том, чтобы не выпить речи не шло. Но пить одной, было бы пошло. Да и открывать бутылку я бы сама не рискнула. Нужна мужская рука. Вспомнилось, как Туся советовала девчонкам в общаге ходить с тортиком по соседям, знакомиться. Я открыла дверь и, испытывая приятное волнение, стала вслушиваться в жизнь этажа. Справа в номере были мужчина и женщина, что-то выясняли. Ни одного обнадеживающего сигнала. Нет, мне нужна мужская компания. 18-й этаж? Волнительно, но надо что-то делать.

В общем, я взяла бутылку, закрыла двери и вызвала лифт. В его кабине оказался мужчина, он выразительно поджал губы и закивал, глядя на мою бутылку. Так, может, с ним распить? Он уже собрался выходить, я спросила, подняв сосуд в руке: "Выпьете за мое здоровье?". Он, не оборачиваясь, закивал и ушел восвояси. За даму слегка с приветом меня уже приняли, едем дальше.

На 18-м были полутона. Людей было больше, чем в прошлый раз, они засыпали, потягивая свое пиво и глядя на огни города. Я сразу направилась к бармену.

- Здравствуйте! Вот, отель меня поздравил с Днем Рождения, а я и открыть не умею, и выпить не с кем.

Расторопный мальчик тут же открыл бутылку и налил бокал.

- Выпьете со мной?

- На работе, - покачал он головой.

Что ж, теперь оставалось чокнуться со всеми присутствующими. Я развернулась на 180^о, в сантиметрах от меня за крошечным столиком сидели три немца. Недолго думая, я по-английски объяснила, что у меня сегодня праздник, и предложила выпить за мое здоровье. Все трое поднялись и громко меня поздравили, сказав что-то приличествующее. Далее по курсу была парочка, которую я уже видела за завтраком - блондиночка и турок. Она оказалась гораздо приятнее, чем он, улыбнулась и подняла свой бокал. Следующим сидел парень, бокал пива на столике. Он не решался поднять его, видимо оценивая ситуацию, но через несколько секунд все же звякнул им об мой. Компания у окна сидела за пустым столом, "что же вы ничего не пьете?" добродушно осведомилась я и перешла к следующему столику. Вокруг него, на кожаном диване и плетеных креслах сидело четверо: трое парней и девушка, всем в районе тридцати. Я произнесла уже отрепетированную фразу, но за этим ничего не последовало, четыре пары глаз были устремлены на меня, я было даже подумала, что меня сейчас отправят далеко. Но вдруг парень слева поднялся и предложил мне сесть, себе взял другое креслице. Тогда мы выпили и познакомились. Уступил мне место Женя, слева сидел Сережа, девушку звали Татьяной (она мне очень напомнила Настю Карташову), а напротив был Антон. Он казался недовольным, не исключено, что моим появлением. Бывает, что людей очень удачно называют, кажется, их иначе звать и не могли. Так было с этим Антоном. Если б он даже сказал, что его зовут по-другому, я бы подумала, что его должны были звать Антоном. Не шатен, но и не брюнет - темненький, большие карие глаза, тонкий нос, пухловатые губы...

- Откуда вы? - поинтересовалась я.

- Мы москвАчи, - ответил Сергей.

У них была затянувшаяся командировка, мы обсуждали Питер, который им начинал надоедать.

- Они чем-то похожи, - сказал Женя о Питере и Киеве. - Киев такой же обшарпанный.

- Вот я почувствовала что-то родное, когда приехала, но не могла определить точно. А это оказывается, обшарпанность!

Женя говорил, что в Киеве настороженно относятся к москвичам. И надо же было ему наткнуться! Если б это было на западе, я б поняла... Мы еще обсуждали отличия запада и востока Украины, а потом он поехал в клуб - потанцевать ему хотелось.

Антон рассказал пару смешных историй, выразил удивление, что я решилась в день рождения быть одной, и вскоре тоже удалился.

С Сергеем и Татьяной мы продолжали вести ленивую беседу. Молодой человек решил подлить мне шампанского.

- Вы что, споить меня решили? - игриво спросила я.

Он демонстративно осмотрел меня с головы до ног, и, глядя в глаза, ответил:

- Да.

Было около половины второго, когда мы с ним отправились по номерам. Татьяна еще оставалась. Только когда я встала, поняла, как шампанское ударило в голову. Я прилагала усилия, чтобы идти ровно. Мы распрощались, довольная я легла спать. Главное теперь было - не проспать.

День пятый.

Утром Невский понравился гораздо больше - не было людей, было тепло и тихо. Щурясь под лучами нашей главной звезды, я шла к месту встречи.

Галина Сергеевна была не одна, женщина и мальчик составили мне компанию во время экскурсии. Мы с интересом слушали о Екатерине II  и всех ее приближенных, кто составлял с ее скульптурой единый монумент.

Оригинальный дом - возле театра им. Акимова с почти полностью стеклянным фасадом называется Елисеевским. Построил его бывший крепостной, который получил вольную, разбогател, стал ворочать делами. Елисеевский дом есть и в Москве, и в Киеве, а я до сих пор не знаю, где он находится.

Ударение в названии "Аничков" мост падает на второй слог, уверила нас Галина Сергеевна. И я склонна ей верить.

На улицу Росси она нас повела в основном потому, что ей активно интересовалась моя мама. Улица очень пропорциональная, там во все ее параметры заложено число "22". Что ж, от этого улица мне нравится еще больше.

         далі буде...